Так уж получается, что до рецензий руки пока не доходят, хотя фильмов за время праздников пересмотрено более чем достаточно. Зато во время каникул же удалось отрыть совершенно потрясающее интервью с Рихардом для газеты Osnabrücker Zeitung от 31.10.2009. Сказать по правде, оно стало для меня неким откровением, потому что таким Рихарда я еще не видела и не слышала. И отдельный респект журналисту за то, что задавал такие интересные вопросы. Как я уже писала, разговоры о музыке для меня менее интересны, а вот когда человек раскрывается как личность, да еще с совершенно новой стороны, это уже что-то. Возможно, кого-то здесь ничего не удивит, но я говорю о своем впечатлении. Никогда не думала, что Рихард добровольно заговорит о своем эго))

Гитарист «Раммштайн» Рихард Круспе: Я обманул штази.
Автор Маркус Такенберг. Берлин.

Громкая речь в небольшом демонстрационном зале «Юниверсал Мьюзик» в Берлине позволяет догадаться о том, что вот-вот начнется. Так называемое пред-прослушивание нового диска Раммштайн для журналистов буквально сорвало представителей печати с мест. После него следуют интервью с отдельными музыкантами.
Какой контраст: Рихард Круспе (42), основатель и лидер-гитарист всемирно известной немецкой рок-группы, освежается фруктами, йогуртом и минеральной водой и оказывается милейшим и образованнейшим современником, который откровенно беседует о песнях, временах ГДР и семье.
- Четыре года от Раммштайн не было новостей. Новый альбом „Liebe ist für alle da“ – это большой бросок?

- Разумеется, на альбоме есть по-настоящему сильные песни. Моя любимая - „Roter Sand“, баллада о последней дуэли на Диком Западе, которая напоминает мне музыку, которую писал к фильмам Эннио Морриконе. Но у меня еще не сложилось окончательного представления о новом альбоме, поскольку производства диска сопровождалось также сильной фрустрацией, а иногда и отчаянием.

- Отчего же?

- Все участвовали во всем и интересовались всем, таким образом шансы на принятие единогласного решения равнялись нулю, потому что каждый двигался в своем направлении. Шесть человек на корабле и каждый играет роль капитана – это довольно тяжело.

- По этой причине вы кроме этого основали собственную группу «Emigrate»?

- «Emigrate» помог мне вернуться в Раммштайн. Иначе бы я и дальше искал группу, где мог бы реализовывать свои идеи. Кроме того, с тех пор, как я поселился в Нью-Йорке, возник и пространственный разрыв с Раммштайн. Благодаря этому я смог уйти от этих интенсивных и мучительных процессов и увидеть все более ясно со стороны.

- Что именно вы имеете в виду?

- Тебе нужно расстояние, чтобы увидеть, какие же мы на самом деле психи (смеется). Проблема, однако, заключается в том, что как только ты входишь в какой-либо круг, ты больше ничего не замечаешь. От этого и идет все: все считают, что это хорошо и никто не хочет сознательно дать нахлобучку. Несмотря на это были моменты, во время которых я думал: о-кей, что было, то прошло. Нью-йорк вернул мне определенную легкость и я подумал: мой Бог, это же просто музыка, из-за которой мы боремся, а не мировая политика.

- Теперь группа успешно вернулась с запрещенным цензурой порно-видео. Не попахивает просчитанной провокацией?

- Невозможно просчитать все. Здорово то, что мы всегда делаем безумные вещи, а весь мир думает: это же все спланировано до мелочей. Однако так это не сработает. Любая форма искусства должна содержать долю непосредственности и оставаться спонтанной. В тот момент, когда мы спрашиваем себя, какой это вызовет эффект, будем ли мы этим провоцировать, шокировать или также радовать? Быстро ли улетучивается энергия? Мы не садимся за стол и не продумываем рекламную кампанию.

- Как возникла идея с «Pussy»?

- «Pussy» - это поп-песня, которая сначала никак не хотела вписываться в альбом. Тиль написал текст на английском, кто-то подал идею вставить эти немецкие словечки. Даже с этим измененным немецким текстом мне потребовалось три дня, чтобы обнаружить здесь определенный юмор. Песня даже не рассматривалась как вариант для сингла и клипа. Но несмотря на это мы попросили Йонаса Акерлунда, одного из лучших в мире режиссеров клипов, подумать над ней. Его ответом было: «Детишки, давайте устроим революцию и снимем порно». У всех на лицах внезапно появились усмешки и мы нашли идею хорошей. Она подходила песне и была настоящим вызовом.

- Кажется, вам и без этого неведомы табу: для песни „Wiener Blut“ темой послужил случай инцеста Фритцеля в Австрии.

- По таким поводам внутри группы часто возникают споры. Но не в этот раз. Случай Фритцля – это реальность, которая вдохновила нас на создание этой песни. Наша работа заключается в том, чтобы освещать мрачные темы и темные стороны людей. Лично я нахожу очень интересным постижение психологических аспектов.

- Жертвы после этого не обиделись на вас?

- Этот вопрос вы должны задать желтым изданиям, которые нажились на всех подробностях этой истории.

- В «Waidmanns Heil» звучит рефрен «Die Kreatur muss sterben». Вы не думали, что такое предложение может быть понято человеком с двумя промилле алкоголя как призыв?

- Это вечная дискуссия, как далеко ты можешь зайти в искусстве. То, что мы поем, это всего лишь фикция, вымысел. Такие сюжеты существуют в тысячах романов и триллерах, и никто на это не жалуется. Ты, как художник, не можешь нести ответственность за весь мир, наоборот, тебе нужна свобода выражать то, что ты считаешь верным. Если это будет вырезаться и зацензуриваться, мы вернемся обратно в старую систему, в которой я вырос и с коротой больше не хочу сталкиваться.

- Ты имеешь в виду ГДР, где вы все выросли. Является ли это стремление к свободе во всех формах импульсом для группы?

- Думаю, да. Отсюда и наш беспечный и наивный подход к вещам, без того, чтобы трижды подумать о том, что скажут люди.

- Насколько остры воспоминания о режиме Хонекера?

- Детство и юность влияют на всю остальную жизнь. С одной стороны я рад, что у меня была эта жизнь, когда я переживал прекрасное, беспечальное время до 12 лет. У нас не было никаких финансовых и материальных проблем, несмотря на то, что ГДР практически была разорена. И мы ничего с этого не получили. Остались невредимыми родительский дом и школьная система. Проблемы начались, когда я стал в 12-13 лет чрезмерно любопытным и начал задавать неудобные вопросы. Это длилось 8 лет, пока я не понял, что надо бежать.

- Вы убежали в конце октября 1989 года…

- Через ЧССР и Венгрию на Запад. Границы вследствие многочисленных демонстраций и волны побегов стали практически непроницаемыми. Поэтому я пробирался в ночи и тумане. У меня был четкий план: были расписаны даже места прохождения караула. Хотя границы охранялись не так строго, как в старые коммунистические времена, это было довольно рискованное и опасное мероприятие.

- За вами следила Штази?

- (смеется) Да. Но я сумел их провести.

- Как, скажите на милость? Как вы это сделали?

- Наряду со своей профессией я писал музыку и делал украшения, чтобы зарабатывать на жизнь. Все это было запрещено на Востоке. Об этом пронюхали шпики и меня начали прессовать за то, что я не платил налоги и не проходил специальной профессиональной подготовки. Штази поставило мне условие: либо становится IM – негласным сотрудником, сексотом – либо садиться в тюрьму. Мне дали неделю на раздумья.

- Выбор между чумой и холерой…

- Разумеется, я должен был хранить молчание. Но именно этого я не делал, напротив, вместо этого я направо и налево рассказывал об этом своим знакомым. У меня мыла задняя мысль, что они должны об этом узнать и подумать: этот парень слишком много болтает, из него не будет проку. Через неделю они действительно оставили меня в покое. Мне повезло. Позже у меня было желание узнать, кто из моих друзей меня сдал. Но это уже в прошлом.

- Свою первую гитару вы купили не из любви к музыке. Верно?

- (смеется) Да. На самом деле это был денежный вопрос. Свою первую гитару я купил в ЧССР, чтобы перепродать ее в ГДР. Однако: еще ребенком я обращал на себя внимание учителей своей музыкальностью. Но на Востоке скорее вкладывали деньги в спорт, этот товар хорошо шел на экспорт. Тогда я был борцом! Но я понимал: чтобы стать классным музыкантом, надо брать уроки музыки.

- В молодости вы занимались рок и поп-музыкой. Вы стремились произвести впечатление на девушек?

- (смеется) Вероятно. Хотя у меня никогда не было проблем с девушками. Я не был каким-то уродливым закомплексованным типом с окраины. Скорее у меня была другая ситуация: я часто находился под домашним арестом, и музыка была для меня единственным способом к бегству. Я прекрасно помню, как сидел один дома, смотрел на улице и слушал кассеты с музыкой Led Zeppelin, Black Sabbath и AC/DC. Именно благодаря им у меня зародилась мысль сбежать с Востока.

- Почему вы так часто оказывались под домашним арестом?

- Я был вторым ребенком в семье. И основное внимание доставалось старшему брату. Для меня же излюбленным способом привлечь внимание было создание проблем. Старший брат был хорошим, в то время как я был плохим парнем.

- Во всем мире Раммштайн являются мега-звездами. и только в Германии вас не особо любят. Вы чувствуете себя здесь непонятым?

- Больше нет, потому что уже более десяти лет я живу в Нью-Йорке. С одной стороны, проводится четкая граница и поэтому так называемые звезды здесь уже довольно сильно запылились. С другой, я наслаждаюсь тем, что благодаря этому могу спокойно жить и ко мне не пристают на улицах с дурацкими вопросами. Это даже смешно: раз в год мы проходим по красной дорожке, получаем призы и, несмотря на это, никто нас не узнает… (смеется). Только в Нью-Йорке я понял на самом деле, что знаменит. Самого понятия «рок-звезда» в Германии не существует.

- «Tokio Hotel» тоже с Востока, пишут рок-музыку на немецком и знамениты во всем мире. Вы видите параллели?

- Ни в коем случае. Они абсолютные любимцы прессы, в то время как мы гнусные негодяи. Но и с таким имиджем мы должны присутствовать в средствах массовой информации. Но этого нет, о нас упоминают только в колонках со сплетнями. Однако «Tokio Hotel» это совершенно другое поколение и другой музыкальное направление. Их устраивает, что они находятся под контролем. Самое трудное в шоу-бизнесе это гарантировать, что группа не распадется. 15 лет надо, чтобы просто работать.

- Как вы миритесь с разногласиями в группе?

- Мы всегда много говорили и в итоге переросли это. Однажды я понял, что Раммштайн является для меня чем-то бОльшим, чем собственное эго. Я уже могу воспринимать это проще и в такие моменты спокойно уступаю.

- Имидж плохого парня – это броня, помогающая охранять частную жизнь?

- Нет, наоборот. Когда нас десять лет назад спихнули в правый угол (то есть к сторонникам фашизма – примечание мое) и приписывали нас к правым, это был чрезвычайно неприятный момент.

- Как вы относитесь к упрекам в фашизме?

- Это тяжело. Хочется кричать во весь голос и убеждать людей в обратном, и ты твердо стоишь на своем: но никто тебя не слушает, потому что никто не хочет ничего знать. Они хотят видеть тебя в этом углу. Это сильно разочаровало.

- Вам всем уже за 40. Для рокера это трудный возраст?

- Для всех мужчин это трудный возраст. Мое мнение на этот счет таково, что до сорока мужчина живет внешними атрибутами, а затем начинает думать, говорить, и поступать в соответствии с внутренними потребностями. Трудность заключается в том, что человеку надо найти удовлетворение не во внешнем мире, а в самом себе. В мире рок-звезд нельзя жить по-настоящему счастливой жизнью.

- Как ваши семьи и друзья сосуществуют с миром Раммштайн?

- По-разному. Мы получаем как похвалы, так и критику. Я рад, что, наконец, мы сняли видео на песню «Pussy», которое не понравилось моей маме (смеется). А то это все зашло уже настолько далеко, что она побывала на всех немецких шоу, где чувствовала себя очень хорошо. Тогда я думал: мы делаем что-то не так.

- Производство клипов Раммштайн всегда довольно дорогостоящее. Съемки доставляют вам удовольствие?

- Полное. Я бы лучше был актером.

- Вы еще можете стать им.

- Нееет! Это будет просто сменой ярлыка. Как в поговорке: плох тот музыкант, который собирается стать актером. Я изучил свою профессию и сделал хорошую карьеру. В то время как актер переходит из одной роли в другую, музыкант постоянно играет в одной и той же мыльной опере. И если это длится долго, то может надоесть.

- Какие планы у Раммштайн?

- Мы хотим дать 200 шоу по всему миру в следующем году. Дальше я ничего не планирую.

- Как обычно, в самых больших залах, с огнем, театральными и пиротехническими эффектами?

- Эти элементы являются неотъемлемой частью шоу Раммштайн, как наш фирменный знак. Мы поняли, что больше не можем отказаться от них и вынуждены продолжать устраивать эти феерические шоу. Я бы с радостью снова сыграл в маленьком клубе. Но Раммштайн не пойдет на разоружение.

Рихард Круспе родился в Виттенберге в ГДР 24 июня 1967 года. Он рос со старшим братом и двумя сестрами. В 16 лет, ученик спортивной школы, он начал учиться играть на электро-гитаре. В 19 Круспе ушел из дома и жил в Восточном Берлине в округе Прэнцлауэр Берг. Работал поваром, кассиром и продавцом, а между делом писал музыку. 10 октября 1989 года Круспе случайно оказался на демонстрации против режима ГДР, где был схвачен и провел 6 дней в тюрьме. Двумя неделями позже он покинул ГДР, бежав через ЧССР и Венгрию. После падения Берлинской стены он вернулся обратно и играл в подпольных независимых группах „Das Auge Gottes“ и „Orgasm Death Gimmick“.
В начале 90-х Круспе познакомился с Тилем Линдеманном, ударником панк-группы „First Arsch“. Вместе с ним, теперь уже вокалистом, а также со своим соседом из Прэнцлауэра Оливером Риделем, басистом группы «Inchtabokatables», и Кристофом Шнайдером, ударником группы «Die Firma», Круспе в 1994 году выиграл на конкурсе рок-групп с демо-записью, записанной под именем Раммштайн. Название произошло от крушения самолета в городе Рамштайн в 1988 году. Гитарист Пауль Ландерс и клавишник Флаке Лоренц из панк-группы „Feeling B“ завершили состав группы, которая вскоре после этого подписала договор на запись пластинки. Со времени выхода первого альбома „Herzeleid“ (1995) Раммштайн находятся в авангарде рок-музыки. Несмотря на то, что критика рок-группы не прекращается, их новый альбом „Liebe ist für alle da“ возглавил чарты почти во всем мире.

ссылка на интервью - www.neue-oz.de/_archiv/noz_print/interviews/200...